Семья Збыковских
Польская семья. Отец — Георгиевский кавалер. Мать — яркая женщина и талантливая пианистка. Расстреляны за то, что жили в квартире настоятеля католической кирхи, ложно обвиненного в шпионаже
Интервью с Отто Андреевичем Збыковским, сыном и внуком репрессированных
Житель Екатеринбурга Отто Андреевич Збыковский в годы Большого террора потерял практически всю семью — были расстреляны его мать, отец и дед по материнской линии. Многие годы О.Збыковский вместе со своей дочерью Наталией по крупицам собирал все сведения о последних днях своих близких, пытался найти ответы на мучавшие вопросы: за что расстреляли его семью? Ответ на эти вопросы он так и не получил, хотя все родственники были реабилитированы посмертно. На вопрос «За что?» уже никто не даст ответа. Да и есть ли он?
— Мой отец родился 17 июля 1895 года в польском городе Росток Холмской губернии в семье учителя, — рассказал О.А.Збыковский. — В 1914 году после наступления немцев его семье разрешили переехать в Пензу. Мой отец Андрей Павлович еще до революции пошел на фронт санитаром, затем уже он — унтер-офицер, Георгиевский кавалер — в декабре 1918 года вступил в ряды Красной армии. Воевал в составе 9-й Кубанской армии до 1922 года. Пребывал на разных должностях, и даже был столоначальником окружного суда, участковым судьей. Ведь в свое время он учился в Ленинградском университете на юридическом факультете.
— Где он познакомился с вашей мамой?
— В Пензе и познакомились, она родилась в этом городе 5 мая 1885 года, с отцом они были ровесники. Мама училась в Ленинграде — в консерватории, учителем ее был знаменитый композитор Александр Глазунов.
— Мой отец родился 17 июля 1895 года в польском городе Росток Холмской губернии в семье учителя, — рассказал О.А.Збыковский. — В 1914 году после наступления немцев его семье разрешили переехать в Пензу. Мой отец Андрей Павлович еще до революции пошел на фронт санитаром, затем уже он — унтер-офицер, Георгиевский кавалер — в декабре 1918 года вступил в ряды Красной армии. Воевал в составе 9-й Кубанской армии до 1922 года. Пребывал на разных должностях, и даже был столоначальником окружного суда, участковым судьей. Ведь в свое время он учился в Ленинградском университете на юридическом факультете.
— Где он познакомился с вашей мамой?
— В Пензе и познакомились, она родилась в этом городе 5 мая 1885 года, с отцом они были ровесники. Мама училась в Ленинграде — в консерватории, учителем ее был знаменитый композитор Александр Глазунов.
“
Моя мама была очень яркой личностью, талантливой пианисткой. Музыка была ее призванием, она жила ею. Она не могла не понравиться отцу — красивая девушка с большими глазами, в которых словно была какая-то тайна.
Наталья была из семьи военнослужащего, что явно импонировало отцу… Да и она не могла не ответить на внимание высокого, стройного парня. Они полюбили друг друга с первого взгляда. В 1918 году Андрей и Наталья поженились, и через три года у них родился первый ребенок — моя сестра Ирина. Вот и начался их совместный путь — от счастья до несчастья.
—Когда семья переехала в Свердловск?
— В Свердловск семья переехала в 1923 году, через год родился мой брат Георгий, а в 1927 году я.
— В каких условиях вы жили?
— В двухэтажном доме в коммунальной квартире в центре города. Но у нас было две комнаты, у детей была своя, отдельная комната. Дома было очень спокойно и уютно. Я помню, что в комнате родителей стояло пианино фирмы «Бэккер», мама часто играла на нем. Она очень любила «Песню без слов» Мендельсона. Папа восхищался ее игрой, и однажды даже сказал: «Наталья! Ты вынимаешь мне душу!»
Мама еще и пела. И часто пела нам перед сном… Родители вообще очень заботились о нас. По утрам, например, в детский садик меня отводила мама, а вечером забирал отец. Но вот что интересно, родители не баловали нас игрушками, больше к труду приучали. И все же один подарок я запомнил на всю жизнь — детский бильярд, на котором играли все — и дети, и взрослые!
— Кем работали ваши родители?
— Мама была главным бухгалтером на предприятии «Востоксталь». А отец работал экономистом на мебельной фабрике «Союзмебель».
— Как в вашей семье отмечали праздники?
— Новый год очень любили, он был самым веселым. Приглашали много детей к нам на елку.
—Когда семья переехала в Свердловск?
— В Свердловск семья переехала в 1923 году, через год родился мой брат Георгий, а в 1927 году я.
— В каких условиях вы жили?
— В двухэтажном доме в коммунальной квартире в центре города. Но у нас было две комнаты, у детей была своя, отдельная комната. Дома было очень спокойно и уютно. Я помню, что в комнате родителей стояло пианино фирмы «Бэккер», мама часто играла на нем. Она очень любила «Песню без слов» Мендельсона. Папа восхищался ее игрой, и однажды даже сказал: «Наталья! Ты вынимаешь мне душу!»
Мама еще и пела. И часто пела нам перед сном… Родители вообще очень заботились о нас. По утрам, например, в детский садик меня отводила мама, а вечером забирал отец. Но вот что интересно, родители не баловали нас игрушками, больше к труду приучали. И все же один подарок я запомнил на всю жизнь — детский бильярд, на котором играли все — и дети, и взрослые!
— Кем работали ваши родители?
— Мама была главным бухгалтером на предприятии «Востоксталь». А отец работал экономистом на мебельной фабрике «Союзмебель».
— Как в вашей семье отмечали праздники?
— Новый год очень любили, он был самым веселым. Приглашали много детей к нам на елку.
“
Отец всегда был Дедом Морозом, а меня, как самого маленького и хорошенького, одевали Снегурочкой.
Вообще, гости любили к нам приходить. Например, родственники — братья отца со своими семьями. Мама садилась за пианино, кто-то играл на скрипке, пели романсы. Пили чай — мама пекла потрясающе вкусные пироги. Всем было весело и уютно друг с другом.
— Наверное, были и завистники такому семейному счастью?
— Все могло быть… Когда за отцом пришли сотрудники НКВД, он еще не пришел с работы. Они ждали его, затем пришли снова. Меня, 10-летнего ребенка, увели в другую комнату. Был обыск. Когда уводили отца, он зашел в эту комнату и поцеловал меня. Все было так неожиданно, мы не знали, что папа уже не вернется к нам. Это было 17 октября 1937 года. Позднее, делая запросы в архивы, я узнал, что Андрей Павлович Збыковский был обвинен по ст. 58 п. 6 УК РСФСР в том, что он якобы принадлежал к польским разведорганам, которые возглавлял настоятель католической кирхи ксендз Будрис. Мы же жили в его квартире! Будрис в 1937 году тоже был репрессирован, а впоследствии реабилитирован. По документам видно, что арестовали отца по доносу некоего Рациберского. На допросах от отца выбивали признание о принадлежности к шпионской организации в пользу иностранного государства. Но он не сдался и все выдержал. И ничего не подписал…
В обвинительном заключении за подписью начальника УНКД по Свердловской области Дмитриева и прокурора Уральского военного округа Шмулевича сказано: «Произведенным расследованием установлено, что Збыковский Андрей Павлович является членом шпионско-диверсионной организации, созданной шпионом-ксендзом Будрисом. Допрошенный в качестве обвиняемого Збыковский виновным себя не признал, но изобличается показаниями свидетелей». Приговор привели в исполнение 8 декабря 1937 года. Расстреляли отца, насколько мне установить это, прямо в подвалах НКВД — в том здании, что на пересечении проспекта Ленина и улицы Вайнера. А нам сообщили, что отец осужден на 10 лет лагерей без права переписки. В 1956 году я делал запрос, пытаясь узнать о судьбе отца. Пришел такой ответ: «Збыковский Андрей Павлович скончался в ИТЛ-8 8 сентября 1944 от тромбофлебита с осложнением на легкие».
— Наверное, были и завистники такому семейному счастью?
— Все могло быть… Когда за отцом пришли сотрудники НКВД, он еще не пришел с работы. Они ждали его, затем пришли снова. Меня, 10-летнего ребенка, увели в другую комнату. Был обыск. Когда уводили отца, он зашел в эту комнату и поцеловал меня. Все было так неожиданно, мы не знали, что папа уже не вернется к нам. Это было 17 октября 1937 года. Позднее, делая запросы в архивы, я узнал, что Андрей Павлович Збыковский был обвинен по ст. 58 п. 6 УК РСФСР в том, что он якобы принадлежал к польским разведорганам, которые возглавлял настоятель католической кирхи ксендз Будрис. Мы же жили в его квартире! Будрис в 1937 году тоже был репрессирован, а впоследствии реабилитирован. По документам видно, что арестовали отца по доносу некоего Рациберского. На допросах от отца выбивали признание о принадлежности к шпионской организации в пользу иностранного государства. Но он не сдался и все выдержал. И ничего не подписал…
В обвинительном заключении за подписью начальника УНКД по Свердловской области Дмитриева и прокурора Уральского военного округа Шмулевича сказано: «Произведенным расследованием установлено, что Збыковский Андрей Павлович является членом шпионско-диверсионной организации, созданной шпионом-ксендзом Будрисом. Допрошенный в качестве обвиняемого Збыковский виновным себя не признал, но изобличается показаниями свидетелей». Приговор привели в исполнение 8 декабря 1937 года. Расстреляли отца, насколько мне установить это, прямо в подвалах НКВД — в том здании, что на пересечении проспекта Ленина и улицы Вайнера. А нам сообщили, что отец осужден на 10 лет лагерей без права переписки. В 1956 году я делал запрос, пытаясь узнать о судьбе отца. Пришел такой ответ: «Збыковский Андрей Павлович скончался в ИТЛ-8 8 сентября 1944 от тромбофлебита с осложнением на легкие».
Наталья Федоровна Збыковская с сыном Отто к Збыковским
— Когда была арестована ваша мама?
— Она была арестована через месяц после ареста супруга — 16 ноября 1937 года. Обвинения те же самые. Но никаких обвинений в свой адрес мама не признала. Поскольку она имела троих несовершеннолетних детей, местные власти сами не могли решить, что с ней делать, и поэтому послали ее дело в Москву для «внесудебного рассмотрения». Через четыре месяца пришел вердикт за подписями Ежова и Вышинского — «К высшей мере наказания». Наталья Федоровна Збыковская была обречена на смерть Комиссией НКВД СССР и прокуратурой СССР. Ни в чем не повинную мать троих детей, талантливую молодую женщину расстреляли 2 марта 1938 года. В тех же подвалах. Мои родители реабилитированы посмертно; отец в 1956 году, мать в 1959 году. Похоронены они в огромной братской могиле — сейчас там мемориальный комплекс на 12 километре.
— На этом ведь не закончились несчастья вашей семьи?
— 9 апреля 1938 года арестовали моего деда, он был отцом моей мамы, Мухина Федора Федоровича. Это был 70-летний старик-инвалид, который с трудом передвигался даже с палочкой. Он был боевым генералом царской армии, участвовал в русско-японской войне, имел множество наград. После ареста мамы он переехал из своей крохотной комнатки на улице Карла Маркса в квартиру на улице Гоголя, 9, где проживала семья его дочери Натальи, за внуками должен был быть присмотр. Дедушку обвиняли в том, что он руководил повстанческой белогвардейской организацией, действовавшей на Урале. И это немощный старик-инвалид! Якобы мой дедушка вел активную работу по вербовке бывших офицеров в организацию. Лично им в контрреволюционную работу был вовлечен, к примеру, бывший полковник деникинской армии Мурашов. Расстреляли моего деда 17 мая 1938 года, следствие по его делу длилось 36 дней. Федор Федорович Мухин был полностью реабилитирован в 1989 году. Но мы в те дни потеряли еще одного родственника — брата отца Михаила Збыковского. Он тоже был расстрелян в 1938 году.
— Она была арестована через месяц после ареста супруга — 16 ноября 1937 года. Обвинения те же самые. Но никаких обвинений в свой адрес мама не признала. Поскольку она имела троих несовершеннолетних детей, местные власти сами не могли решить, что с ней делать, и поэтому послали ее дело в Москву для «внесудебного рассмотрения». Через четыре месяца пришел вердикт за подписями Ежова и Вышинского — «К высшей мере наказания». Наталья Федоровна Збыковская была обречена на смерть Комиссией НКВД СССР и прокуратурой СССР. Ни в чем не повинную мать троих детей, талантливую молодую женщину расстреляли 2 марта 1938 года. В тех же подвалах. Мои родители реабилитированы посмертно; отец в 1956 году, мать в 1959 году. Похоронены они в огромной братской могиле — сейчас там мемориальный комплекс на 12 километре.
— На этом ведь не закончились несчастья вашей семьи?
— 9 апреля 1938 года арестовали моего деда, он был отцом моей мамы, Мухина Федора Федоровича. Это был 70-летний старик-инвалид, который с трудом передвигался даже с палочкой. Он был боевым генералом царской армии, участвовал в русско-японской войне, имел множество наград. После ареста мамы он переехал из своей крохотной комнатки на улице Карла Маркса в квартиру на улице Гоголя, 9, где проживала семья его дочери Натальи, за внуками должен был быть присмотр. Дедушку обвиняли в том, что он руководил повстанческой белогвардейской организацией, действовавшей на Урале. И это немощный старик-инвалид! Якобы мой дедушка вел активную работу по вербовке бывших офицеров в организацию. Лично им в контрреволюционную работу был вовлечен, к примеру, бывший полковник деникинской армии Мурашов. Расстреляли моего деда 17 мая 1938 года, следствие по его делу длилось 36 дней. Федор Федорович Мухин был полностью реабилитирован в 1989 году. Но мы в те дни потеряли еще одного родственника — брата отца Михаила Збыковского. Он тоже был расстрелян в 1938 году.
Мухин Федор Федорович
— Как относились к случившемуся ваши соседи, знакомые, одноклассники? Никто не отвернулся от вас? Ведь вы были сыном врагов народа…
— Какого-то настороженного отношения к себе я не чувствовал, и в школе ребята никак это не подчеркивали. Об этом вообще старались не говорить. У многих в семьях была такая беда.
— В дальнейшем это каким-то образом сказалось на вашей биографии?
— Лишь один раз, когда я работал на Украине, меня не выпустили за рубеж в Болгарию из-за того, что мои родители были репрессированы. Но беда ведь не в этом, а в том, что на мою семью, как и на миллионы других семей в стране, обрушились репрессии. За что?
— Вы предъявляете счет Сталину?
— В этом, конечно, его вина. Поэтому я с тревогой наблюдаю за попытками возродить культ его личности, обелить его. Очень важно помнить о том, что пришлось пережить нашей стране и по чьей вине. Будем помнить, извлечем уроки — значит, никогда не повторим.
— Какого-то настороженного отношения к себе я не чувствовал, и в школе ребята никак это не подчеркивали. Об этом вообще старались не говорить. У многих в семьях была такая беда.
— В дальнейшем это каким-то образом сказалось на вашей биографии?
— Лишь один раз, когда я работал на Украине, меня не выпустили за рубеж в Болгарию из-за того, что мои родители были репрессированы. Но беда ведь не в этом, а в том, что на мою семью, как и на миллионы других семей в стране, обрушились репрессии. За что?
— Вы предъявляете счет Сталину?
— В этом, конечно, его вина. Поэтому я с тревогой наблюдаю за попытками возродить культ его личности, обелить его. Очень важно помнить о том, что пришлось пережить нашей стране и по чьей вине. Будем помнить, извлечем уроки — значит, никогда не повторим.